Старик Клозе, чопорный, молчаливый, с чуть надменным лицом, следовал по дороге. Не то, чтоб он был рад никогда не выходить на улицу, но всё было ему здесь чуждо. В канаве шевельнулся пьяница.

    — Молодой человек! — вполне разбориво произнёс лежащий. — Нельзя попросить у вас золотой на опохмел? -

    — Молодой?.. Хм… Все уже и забыли, что я молод. Но я вам и медяка не дам. -

    — Если б вы только знали!.. -

    — Благодарю покорно, — выдохнул Клозе. — Мои родители спились. Отец успел умереть до того, как его отправили в лечебницу для буйных. -

    — А мои родители в рот хмельного не брали! И воспитывали в величайшей строгости. Я возненавидел эту строгость… -

    — Злодей! — сказала Клозе подошедшая девица в обтрёпанных одеждах. — И меня воспитывали в строгости, и я тоже это возненавидела. -

    — Моя мать стояла у того трактира, где ты сейчас стоишь, зарабатывая свои медяки, — сурово заметила монашка, проходившая мимо. — И я дала себе слово уйти в монастырь, и никогда не знать этой страсти! -

    — Да… — печально протянул гусар, останавливая лошадь. — Мой дорогой папаша служил судьёй в Королевском суде. Он чуть с горя не умер, когда узнал, что я пошёл служить в полк. Он и до сих пор ждёт меня, говорит, что место помощника адвоката ждёт не дождётся. -

    — Это ещё что! — заметил художник, тащивший мольберт. — Мой отец служил в артиллерии, и обещал выписать мне шпицрутенов, если немедленно не покину академию художеств, и не пойду служить. -

    — Так! — заметил старик Клозе. — Это ж как мы прогневили своих родителей? Хотя… Я не уверен, что мои пожелали бы мне той же судьбы. -

    — А мои — точно видели меня юристом, — покачал головой гусар.

    — Сложно сказать, — заметила монашка. — Мне временами казалось, что мать ненавидит своё ремесло. А вроде бы и приспособилась… Впрочем, кто ж от хорошей жизни будет заниматься таким? Даже если старается убедить себя и всех остальных в обратном? -

    — И слышать ничего не хочу! — и девица гордо убрела в сторону трактира.

    — Молодой человек! Может, бросите пить? — и Клозе протянул руку пьянице. Но на плечо легла рука художника.

    — Никогда не просите о таком! Человек может бросить только сам. Никто в таких делах не помощник. Пойдёмте-ка ко мне, ежели не торопитесь. Я работаю над весьма дивным полотном. -

   Старик Клозе послушно побрёл. Подобные происшествия выводят из душевного равновесия, лишают сна и аппетита. Но скоро и это пройдёт. Слишком уж крепки привычки.