Великий человек — штука настолько страшная и невыносимая, что его надлежало бы немедленно казнить. Иногда так и делают, но чаще всего, по соображениям некой неведомой гуманности отправляют в тюрьмы, психушки, на каторгу, продают в рабство на галеры, а иногда (о, ужас!), оставляют гулять на свободе. Опрометчивая гуманность...

   О спокойной и тихой жизни мир может забыть. Великий человек — штука несносная. Ибо в нём есть всего две составляющие, доступные уму: это собственно ум, из-за чего он глядит на окружающих, как на идиотов, даже если это главврач психбольницы; и жуткий характер, до бесконечности упрямый, посему этот хищный субъект не станет держать своих выводов при себе, даже в руках медбратьев и под бичами надсмотрщиков. Есть ещё черта, уму неведомая — это его мораль. Но она настолько глубока, что любого записного благодетеля сей хищник считает лютым лицемером и эгоистом. 

   Крайне опасно оставлять этого человека в живых. Даже и на плахе начинает дрожать рука у палача, у судьи, и даже у столпившихся зевак, что совсем невероятно! И даже в том случае, если перечисленные лица тупы, нерешительны и с врождённым отсутствием совести. А в тюрьме потихоньку растлеваются охранники, в психушке — медперсонал, приходящий к выводу, что порученный субъект, вообще-то, был прав...

  Но не они — главные враги великого человека. Главный враг — он достаточно умён, в некоторой степени твёрд, и зачатки совести у него всё-таки есть. То есть такого можно вполне назвать Геростратом, что спалили храм великого архитектора… Герострат осознаёт свою ущербность, и мстит. 

   Но спокойные времена имеют обыкновение заканчиваться… То вчерашние друзья стоят с войском у ворот, то природа решила показать человеку, кто в доме хозяин, то сами люди решили показать сами себе, что и они смертны. Счастье, если великий человек оставлен к тому времени в живых. Он извлекается из небытия, производится в полководцы, администраторы, учёные, и начинает побеждать непобедимое. А после победы...

   Он непереносим. Этикету не обучен. Светских бесед вести не умеет. Изящно одеваться — тоже. Правду высказывает незамедлительно. Да кому она нужна?! И отправляется сей человек на почётную, или не очень, пенсию. 

   До следующего раза.

  Очень соблазнительная идея — пользовать в бою хищных зверей. Очень эффективное средство. Но! Каким макаром его применить? Зверю как-то всё равно — свои, или чужие. Для него все чужие. И прежде чем начать бороться с противником, хищники успевали сократить ряды своего, и притом значительно.

  Некий крестьянин в Средней Азии решил пробить канал от реки на свой участок — таскать неудобно. Но вот река пошла в пробитый арык, и как-то слишком сильно… И смыла практически весь участок. 

  Мораль — очень сильное средство имеет столь же сильные побочные последствия; посему частенько неприменимо.

   Хотите прослыть непобедимым? Да нет ничего проще! Просто надо никогда в своей жизни не принимать участия в поединках. Поединок — штука зловредная… Слишком много переменных, слишком велика доля элементарной удачливости. Ты можешь оказаться не в форме, а соперник — в форме. Слабый соперник, легко побеждаемый середнячками, может именно для тебя оказаться неберущимся интегралом; даже если ты и самый сильный. Случайно победить нельзя, а вот случайно проиграть — запросто...

  Посему создаём себе славу, и спокойно почиваем. Как в старом ковбойском анекдоте.

    — Боб, а Боб… -

    — Чего тебе, Билл? -

    — А правда, что Неуловимый Джо такой неуловимый, как о нём говорят? -

    — Правда, Билл. -

    — И его никто не сумел поймать? -

    — Да, Билл. -

    — Но как, Боб?? -

    — Да никто его и не ловил никогда. -

    — Но почему, Боб?! -

    — А кому он нужен, чтоб его ловить… -

   Всё хорошо. Может быть только одна проблема — можно прослыть и самым крайним трусом.

  В подтверждение моего предыдущего поста. Футбольная команда из Уханя, отправленная с месяц назад в Испанию в целях безопасности, возвращается обратно, в целях безопасности. С ними должен был играть товарищеские матчи «Краснодар», но…

  В нашей ли воле будущее? О, да… Любой наш шаг, любое слово, каждая капля пота — ничто из этого не исчезнет, и принесёт свои плоды. Вот только какие — вот в чём вопрос...

  С лёгкой руки Брэдбери, набиравшей на печатной машинке новый фантастический рассказ, сначала в литературе, а потом и в научном мире возник термин «эффект бабочки». При том условии, что мир является сложной нелинейной и неравновесной системой, воздействие на систему в любой её точке может привести к непредсказумым и практически невычислимым последствиям в любой другой точке, и через неизвестный промежуток времени, зачастую очень большой. О сказанном слове, о сделанном деле мы, может, вспомним, под конец жизни. А может, что и не вспомним — зачастую причины происшедшего надёжно скрыты от нас.

   Частным случаем подобного безобразия является эффект кобры, когда англичане назначили местным индусам плату за каждую убитую кобру. Индусы с жаром взялись за дело; но дельцы они ничуть не худшие, чем англичане, и стали кобр разводить в промышленных масштабах. Англичанам подобный подход показался нечестным и неконкурентным, платить за кобр перестали, и индусы, вздохнув о потраченных трудах, выкинули змей на волю. Подобная же история творилась и по другую сторону Малаккского полуострова, с участием французов, вьетнамцев и крыс.

  Ещё один частный случай — эффект Стрейзанд. В рамках правительственного проекта по изучению эрозии береговой линии было проведено масштабное фотографирование побережья. Ряд частных домов попал в объектив, и поделом — нечего пляжи раскупать да дворцы отгрохивать. Можно и умнее найти применение большим деньгам. Но богачи промолчали, кроме Барбары Стрейзанд. И лежал бы её домик тихо среди прочих двенадцати тысяч фотографий неопознанным, при четырёх скачиваниях, но владелица подала иск в суд с требованием удалить фотографию… Фото было скачано двести сорок тысяч раз, опубликовано в ведущих газетах, попало в архив «Ассошиэйтед Пресс». 

  Такая вот интересная математика. И главное — невычислимая. 

  Перемены происходят незаметно. Это вообще крайне зловредные товарищи. Только вдруг остановившись в один прекрасный момент, неожиданно понимаешь — а всё изменилось. И уже никогда не станет прежним. Только потом, отматывая цепь событий назад в памяти, осознаёшь смысл тайных знаков, которые были вовсе и не тайные, а самые явные. А ты и не понял, что это знаки. Перемны даже и не думали прятаться, но на них не обращали внимания. И вряд ли вообще обратили и осознали — приняли как должное. Вроде бы и всегда так было… А не было.

  Весна — штука крайне зловредная. С утра — жара, к вечеру — снег. Бредущий среди полуголых человек в шубе, сапогах и шапке. Возможно, ему предстоит возвращаться домой к вечеру. И бредущий по снегу человек в сандалиях и футболке. Видимо, задержался дольше, чем планировал. Дождь, прошибающий насквозь меха. Зонты, присыпанные снегом. Цветы и свежая листва, тоже в снегу. Как в ралли «Монте-Карло» — шипованные слики, которые ни в какой другой гонке больше не пригодятся.

  И самый отчаянный храбрец может показать себя последним трусом… Тот, кто ходил с топором на медведя. Тот, кто поднимался в атаку под градом пуль и осколков. Тот, кто прошёл на утлой посудине через глаз тайфуна. Тот, кто перенёс беспощадные пытки.

  Но беспощадный Оруэлл в романе «1984» самое страшное припрятал на потом. В комнате 101. Вполне безобидная вещь, от которой другие просто посмеются. Но лично для тебя — неописуемый страх. Приходивший ночами, и до сих пор таящийся в уголке души. Твоя ахиллесова пята. Дорого даст твой враг, чтобы эту точку узнать...

  И самый настоящий храбрец только тот, кто сумел победить именно этот страх. Как в фильме «Мортал Комбат». Преодолей своего врага. Преодолей самого себя. Преодолей свой самый большой страх.

  Родной город, известный мне вдоль и поперёк, преподносит сюрпризы… Да это и хорошо — это значит, он жив, и развивается. В центре, за гостиницей «Интурист», где некогда были ларьки Центрального колхозного рынка, а ныне торчит то ли жилой дом, то ли офисное здание, внезапно обнаружил столбик типа фонарь… Но не в этом диво — он обвешан кусками картона с цитатами, писаными от руки. «Город — лучшее место для одиночества». «Дом — место вашей свободы». Естественно, я подошёл почитать. Тут же возникла среднестатистическая тётька, вопросившая: «Квартира не нужна?» «Нет!» Ну, с кем не бывает. Но тут возникает мужик… «Это я писал!» Спасибо, конечно! «Квартира не нужна?» Понимая, что читать мне не дадут, снимаюсь с места. «А работа не нужна?» «Нет!» «Объявления клеить!» «Нет!» «Я платить буду!» «Нет!» «Жильё есть?» «Есть!»

   Такой вот интересный креатив… На прощание мне всё-таки всучили флаер, распечатанный на обычном принтере, типа визитки. С цитатой из Петрарки. Дух наживы захомутал Пегаса.

  И не хотелось бы больше мусолить… Но приходится. Собственно, спецы из санэпид сообразили достаточно быстро, что легче заткнуть дыры на таможне, чем пытаться отловить болячку на просторах России. Авиасообщение ограничили; всех, кто ехал из очагов заражения — в добровольно-принудительном порядке тестировали на коронку. Плюс на две недели запирали дома. А чтоб неповадно было — выперли из Думы депутата, что приехав из Испании отправился в свой кабинет. И карантин — для всех контакировавших с приезжими. Намёки на болячку есть — добро пожаловать в инфекционку. И штраф, если сбежишь, с водворением обратно. 

   Меры достаточно эффективные. Поэтому до сих пор можно ходить по улицам.