Гаврил Дорофеевич Максимов вздохнул, оглядев побелку старой кухни, украшенной жирными пятнами копоти и ржавыми потёками с крыши. Пятый этаж, ничего не поделаешь. Поколупал ногтем краску, отваливающуюся от оконной рамы. Только стекло, недавно помытое, радвало глаз. А остальное...

   Максимов встал, побрёл по скрипучим половицам, укрытым протёртым линолеумом, в комнату. Вытащил из шкафа трёхлитровую банку, и стал пересчитывать деньги. Миллион семьсот. Аварийный запас на всякий непредвиденный случай. 

    — Дурак, бумажки — ничто, — вспомнились слова Никона Михеевича Рыбалова, сказанные пятнадцать лет назад, когда были собраны первые сто тысяч. — Золото собирай! Если бежать придётся, то золото везде примут. Денежная реформа — и всё, можешь в печке сжечь, и то горят плохо. -

    А Максимов подумал, что и золото, и камни в самом лучшем случае можно сдать в ломбард за гроши. В экстремальных ситуациях обесценивается и это, и становится простыми железками и камнями. А за кордон бежать — так ещё надо добежать, да и зачем? Может стать и хуже, чем здесь. 

   Был ещё Влас Терентьевич Громов… Вроде недавно помер, а уже и давно. Тот крупы собирал — так весь дом мешками завален.

    — А что? — вопрошал Громов. — Ты-то свои деньги кушать не будешь, и золота никто не съел. Купить еду можно, когда еда есть. А если нет? А у меня — есть! И не погниёт, и не спортится… -

   Максимов вздохнул. Уложил в банку тысячу с пенсии. Когда зарплата была — клал и больше. Упрятал обратно в шкаф. Аварийный запас на то и есть.