Час пятнадцать минут. Поздние гуляки уже разбрелись по домам. Не звучат гитары, поются песни. Всё стихло во дворе. Фонарь своим невозмутимым желтым глазом строго и неподвижно оглядывает вверенное пространство. Его жизнь — ночью; днём — отдых. Молчат в потоке света ивы, наполовину выступив из тени. Двор заполонили машины. Спят, ожидая утренних лучей и запуска. Не видно деловито пробегающих котов и собак, даже крыс нет. Правда, почти в любом доме горит пара-тройка дежурных окошек. Но они гаснут, чтобы загорелись ненадолго другие. 

  Скрипнул ключ в замке. Входная дверь открылась, пропуская в прихожую свет с площадки. Щёлкнул выключатель. Лязгнул язычок закрываемого замка. Теперь свет из прихожей тонет в тёмном коридоре, в тёмной гостиной. Щёлкают выключатели, квартира озаряется светом. Усталый хозяин забрёл на кухню, взял чайник. Потом глянул на часы. Поставил чайник на место. Ушёл в гостиную, опустился  в кресло. 

    — Ну-с! Сегодня успел. Кажется… -

   С тоской окинул взглядом комнату.

    — В час тридцать надо возвращаться на вокзал. Не ровен час — первую электричку пропустишь. Потом на работе объяснительные писать. -

   Тронул книгу на столике.

    — Нет, потом как-нибудь. Времени нет совсем. Далековато ездить… Чуть свою остановку не проспал. Хорошо, разбудили… -

   Человек глянул на часы, поднялся.

    — Пора! В час сорок пять — отправление. -

   Защёлкали выключатели, погружая квартиру во тьму. Скрипнул замок, щёлкнул последний выключатель. 

    — Это ещё повезло нынче… — прозвучало на прощание с порога. — Как электричка опоздает — так прямо на вокзале и пересаживаешься на обратную. И домой не успеваешь. -

   Хлопнула дверь. Снова всё тихо. Ни песен под гитару. Ни магнитофонов. Ни кошек с собаками. Только фонарь стоит грозным часовым, неподвижно. На то он и фонарь.