Нерон Александрович деловито побрился и глянул в зеркало. Пора! Накинул рубашку, затянул пояс на брюках. Туфли блестят. Всё в норме. Лестница, подъезд, остановка, автобус. И деловитые лица. Здесь нет ни одного печального или весёлого лица. К чему эти бесполезные эмоции? Дело прежде всего. Работа, зарплата. Отпуск? Смена компьютера. Дело, и ещё раз дело. 

   Тучи? Хм, странные какие-то тучи… Мне-то до них что? Работать не помешают. Около офиса наземь упала старушка. Нерон александрович подошёл к ней.

    — Вам плохо? -

    — Сердце… -

    — Сейчас приедет скорая. -

   Ничего, на работе не скажут — таков закон. Другие люди проходят мимо, но если кто-то остался рядом — это ничего. Дело не наше. И Нерон Александрович прошёл бы мимо, если б подошли другие. Старушка теряет сознание. Попробуем массаж. Как учили. Нет, не выходит ничего. Пульса нет. Вот и врачи — строго три минуты. 

    — Всё, спасибо, можете идти. Она умерла. -

   И Нерон, кивнув врачам, деловито идёт в офис. Тут уж ничем не поможешь. И хорошо — не опоздал. Но что-то сегодня определённо не так...

    — Срочная эвакуация! Опасные атмосферные явления… -

   И рушится привычный мир — работа, дом, дорога между ними. Деловитые выражения сменяют недоумённые. Автобус у офиса, посадка. И дорога. Неизвестная никому. Что дальше?

   Лес. Сосны. Горы. А что с работой? А что с офисом? Будет и работа, и офис. Не здесь, так где-нибудь ещё. Приехали.

   Тишь. Нерон Александрович оказался впереди. 

    — А куда повезли работников других предприятий? -

    — У нас спрашиваешь? -

   Какое-то старое подземное убежище. Но с освещением. Где-то должен быть генератор. Где? Тебе-то зачем знать? На всякий случай. Тот, кто привёз нас сюда, он и позаботится. Не наше дело. А кто нас сюда привёз? Не знаю. Думаю… Думай дальше, а где же всё-таки генератор?

    — Смотрите! — воскликнул Нерон Александрович. — Картина! -

   Как же давно люди не видели картин. Пустая трата времени, размазня… А они здесь. Не сюда ли бежали те, кому было больше нечего делать в городах и на фермах? Картины приковывали внимание, мужчины, женщины, дети, святые и Сам Господь молча смотрели на пришельцев, проникая в самую душу. Не надо! Умоляю, не надо… Не хочешь знать, что у тебя в душе? Этого ли боишься? 

    — Стихи! - 

   И вот слова — не только образы, проникают в душу, спрашивают тебя о тебе. Кто ты? Зачем ты здесь? Я не знаю… Просто меня привезли. Пустите обратно! Нет, от себя не убежишь… А всего лишь — пустая трата времени, рифмоплётство.

    — Котёнок! -

    — И щенок! -

    — Не один… -

    — Попугай в клетке! -

    — Это… аквариум?! -

   Как давно животных перестали держать дома. Но как они смотрят на тебя! Проникают в душу. А как зовут — мяуканьем, лаем. Попугай молчит. Лучше бы уж обругал!

    — Что это за машина? -

    — Кажется, воспроизводит музыку… -

    — Не трогай!!! Нет!!! -

   Но вот полилась музыка. А это уже похуже. От неё не отвернёшься, и у ушей нет век, чтобы прикрыть. Нет!!! Не надо... 

   Нерон Александрович попытался ударить картину каким-то камнем. Отлетел камень… У кого-то перочинный нож — но и он сломался о плиту со стихами. Одна сотрудница с дикими криками молотит в музыкальный прибор, разбила кулаки в кровь. Но он не выключается. Звери прячутся по углам, но не отворачиваются, и не смолкают. Лишь рыбы и попугай с укоризной наблюдают за реакцией. Радом с Нероном Александровичем падает человек, бьётся в припадке. Потом утихает. Нерон Александрович лихорадочно лупит его по щекам, хоть так делать и нельзя. Почему нельзя — так сказали?!? Кто сказал!?! Массаж сердца. Нет, он мёртв.

    — Он умер!!! — закатывается в крике Нерон Алксандрович. Да кто ж мне дал такое имя? Плач, глухие рыдания, стон. Умер, больше его не вернуть.

    — Не убивайся так. Нам ведь надо жить дальше. Хотя бы ради них. -

   Тихий человек в сером костюме.

    — Так это вы привели нас сюда? — Нерон Александрович пытается подавить всхлипы. 

    — Да, именно я. И именно здесь — наш единственный шанс выжить, — чиновник смолкает.

   Из глубины коридора возникают люди в странных одеяниях. Абсолютно ненужных, нерациональных. Это они? Пропавшие художники, поэты, музыканты.

    — Мы — учёные из вольной лаборатории Годдарда. Видим, вас совсем допекло? -

    — Да, — просто соглашается чиновник.

    — Так вы их давно знали? И давно с ними встречались?? — оживает Нерон Александрович. 

    — Мы всегда полагали, — продолжает первый из учёных. — Что можно чиновников спокойно убрать. И ничего не произойдёт. Дворник выйдет убирать улицу и без них. Даже страж порядка поймает бандита сам. -

    — Увы! — вздыхает человек в сером костюме. — А пробовали вы придумать хоть один гениальный закон? Ведь люди — это не ангелы. И если живут вместе — надо определить им границы дозволенного. Иначе — беда. Тому хотелося арбуза, тому — солёных огурцов… Так говорил классик, и был прав. Любые ограничения вызывают гнев, и любой компромисс — это отсутствие решения, ибо никто не окажется удовлетворён. И наконец, мы ведь не с Марса прилетели. Мы те же люди, и из того же теста, что и все остальные. Мы таковы, каково и общество. -

    — А что вы сделали для того, чтобы общество изменилось? Или для того, чтобы измениться самим? Что? Хорошо, я приведу вам простой пример — нет более лженаучной теории, чем самая проверенная и доказанная научная теория. Ибо стоит произойти новому открытию — и старые теорию превращаются в груду макулатуры. Чего стоит идея о том, что аппарат тяжелее воздуха не может летать. И эти лжеучёные — Циолковский, Жуковский. И эти мошенники, Райты. -

   Нерон Александрович провалился в спасительный обморок. Очнулся он в том же убежище, но уже в постели. А за ухо его усердно кусал рыжий котёнок.