Сил Крискентьевич Черменин поторапливался. Уже холодно, ночь на дворе, и тёплая одежда даёт надёжную защиту лишь на недолгое время, пока не подобрался голод и усталость. Снег в свете фонарей мерцает лёгкими искрами. Вот и калитка. Пара оборотов большого ключа, можно войти во двор, заперев за собой дверь на щеколду. Дом темён, он пока спит без хозяина. Выключатели щёлкают, заливая светом коридоры и комнаты. Градусники показывают одиннадцать мороза. А на улице — и все тридцать. В подвальном этаже — четыре мороза. Почти тепло, но не то.

   Рукавицы сняты, теперь на руках перчатки. Можно начать топить печь. Всё заготовлено с ухода — дрова, щепы, верхние задвижки открыты. Теперь за задвижкой с треском и щелчками исчезают в огне поленья и доски. Можно присесть на табурет, подождать. 

   Печь стабильно поглощает порции дров. Стенка теплеет. Теперь холодный воздух с улицы пойдёт в змеевик на пргорев, потом — под полом. Дом маленький, но высокий — тяга хорошая. Термометр понемногу даёт красную нить вверх. Устойчивый плюс. Пора открыть водяной кран — теперь трубы не прорвёт. Вода заполняет титан, а чайник водружается на раскрасневшуюся плиту. 

   Пятнадцать градусов. В шубе становится жарко, можно снять. Чайник свистит, давая струю пара из носика. Греется титан — теперь дым идёт и через него. Два часа хорошей кочегарки...

   Но пока термометры и в мансарде не покажут тридцать градусов — прогрев будет продолжаться. Пора б спать, но вот должны пожаловать гости.

   Звонок на веранде. Снова надеть валенки, шубу, шапку, опять идти на мороз. 

    — Сил! Как поживаешь? -

   Антон Изюмин направляется к дому, а за ним — Черменин. В подвальном этаже гость потягивает ворот свитера. 

    — Вот это жарища! И что ты дрова переводишь? -

    — Чаю налить? -

    — Спасибо, давай! Я-то вчера орден получил… -

   Повисает недолгое молчание.

    — Все, кто на Серой горе отбивались, все получили. А тебе, брат, медаль. Я и сам говорил, что нечестно тебя без ордена оставить. И медали-то давать не хотели… -

    — Я знаю, — перебил Черменин. — Всё знаю. И что сейчас спросишь. Ну, был я с началом войны с ними. Потом посмотрел кругом, и к вам перешёл. -

    — Добавлю — ещё как был! За твою голову много давали у нас. А как ты стал в наших рядах воевать — то сказывали: с того на рожно лезет, что явно смерти за позор ищёт. Либо перед нами, либо перед ними… -

   Сил махнул рукой. Повисло молчание. Даже чай в горло не лез, и чашки тихо опустились на стол. Глухая ночь. Скоро рассветёт. Но не все страхи ночи рассвет сотрёт без следа...