— А в какой комнате? — она посмотрела на меня.

    — Хочешь — в подвале. Там не ощущается бег времени. Хочешь — в полуподвале. Окна на уровне плеч. На улице было бы не очень уютно, а я скажу — наоборот: ну кто будет становиться на карачки и заглядывать в окно? Либо дети, либо психи. Обычная комната, здесь более привычный мир. На пол-этажа выше — чтобы никто не заглядывал. А в мансарде — окна на потолке, видно небо. -

    — А ты как хочешь? -

    — Мне абсолютно всё равно. -

   Мы сидим за столом, чай выпит, а она рассказывает.

    — Одиннадцатый класс был самым тяжёлым в моей жизни. Никогда до этого не приходилось быть изгоем. Когда в тебя швыряют бумажками. Лепят на спину бумажку с ценой, и ржут всем классом, когда учитель ценник отдирает. -

   Я слушаю.

    — А в институте? Когда все дружно уходят с пары, и требуют, чтобы и ты ушёл. Потому, что когда придёт запоздавший преподаватель, они окажутся прогульщиками, а ты — этаким молодцом. -

   Молчу. Знакомые проблемы. 

    — Почему ты молчишь? -

    — А что сказать? Да-да, конечно? Или — о, да не может такого быть? Я много мог бы сказать тебе, но все эти слова — фальшивка. Ничего не стоящая. Иногда такое поддакивание раздражает больше молчания. Собеседник искренен, но что от этого? Сопереживание не отменяет непонимания. Но я и молчу потому, что теряю дар речи. И мне нечего сказать. -

    Она продолжает рассказывать. А я всё так же молча слушаю.