Метель крутила уже неделю, а в этих краях бураны спокойно сносили и стальные опоры, и бетонные столбы. Но научная станция должна работать, и Фёдор Гаврилович Решетников работал. Автоматический регистратор выбрасывает ленту с данными анализа воздуха, Решетников берёт ленту, ставит ручкой контрольную запись, складывает ленту на полку. Заполняет отчёт, кладёт в папку. 

    — Федька, как настроение?! — и Фёдору с силой ударили по плечу, аж позвоночник заныл.

    — Нормально, рабочее! — отзывается Фёдор.

    — Ты чё, Федька? — удивленно спрашивает Колька Косович. — Сегодня ж тридцать первое декабря, забыл?! -

    — Я-то помню прекрасно. И что с того? -

    — Пошли ёлку наряжать! Оливье резать, и напиток готов! -

    — Здесь, Колька, выходных нет. Кто ж завтра работать будет? -

    — Пошли, мы антенну отладили! Телик сигнал ловит! -

    — Зря. В обычный день хоть новости бы посмотрели. А нонче что? Концерт известных всем среднестатистическим обывателям звёзд? -

    — Там ещё советские фильмы показывают! -

    — Это хорошо, но я их на память помню. Могу в деталях пересказать. -

    — Пошли, нехорошо отрываться от коллектива. -

    — Мне что, ещё и повеситься с вами за компанию? -

   Колька исчез. Фёдор разложил сводки по полкам, пошёл перед сном осмотреть станцию. Окна на первом этаже уже завалило, в верхние яростно била пурга. В генераторном отсеке урчит дизель, запасной готов к пуску. Солярки хватит до лета, насколько здесь вообще лето есть. Аккумуляторы заряжены. Рация ловит сигнал с большой земли, но это хозяйство радиста Батыра Бельдиева. 

   Пробравшись на кухню, Фёдор наскоро поужинал и лёг спать — размеренная работа нарушений графика не терпит.

   Но ночью его разбудили и уволокли в столовую. Ёлка, хоть и искусственная, сверкала огнями, телевизор гремел во всю мощь. Фёдор, злой с побудки, согласился прослушать обращение президента, пригубить пластиковый стаканчик со смесью шампанского и спирта, и снова отправился спать. 

   Утром пурга не утихла. Фёдор поднялся, умылся, брезгливо посмотрел на остатки пиршества. Перекусив, отправился будить товарищей. 

   Колька долго не мог проснуться. Потом очнулся, и тупо уставился на Фёдора, источая аромат перегара.

    — Николай Олесьевич, пора на работу! Надеюсь, газовый анализатор от твоего факела не сгорит. -

    — Щас… — ответствовал Колька и выключился. Но Фёдор не унимался.

    — Ну шо тебе надо? — заворчал спящий. — У меня голова раскалывается. К дизелям лучше пойду. Дай хоть опохмелиться! -

    — Во-первых, анальгином похмелишься. Во-вторых, в таком состоянии я тебя к дизелям не подпущу. Иди к газовому анализатору — если его сломаешь, то хоть не замёрзнем. -

   Потом Фёдор направился к Батыру. 

    — Батыр Аскерович, вставай! -

    — Ух, дай ещё посплю! -

    — Никаких «посплю»! -

    — Живот болит… Объелся я вчера, до утра уснуть не мог! -

    — Иди к рации, слушай эфир. -

    — Да подождёт эфир! -

    — Не подождёт. Через полчаса дежурная связь. Вставай! -

   Станция, внутри которой раздавался лишь приглушенный гул ветра снаружи, наполнилась стонами и жалобами. Фёдор пошёл к регистратору, стал ракладывать ленты, напечатанные за ночь. 

    — Это… — донёсся голос из-за спины. — Там тебе Дед Мороз подарок принёс. -

    — Носки? — осведомился Фёдор.

    — Не… одеколон. -

    — Хорошо, Батыр. Отложи пока. До Большой Земли не пригодится. -