Старый художник Эдуард Казаков выглянул в окно мастерской. Жара неимоверная, но за всё надо платить — только при таком южном солнце глаз чувствует всю палитру. На севере с этим проблема. Дверь с грохотом распахнулась, и на пороге возникла Ира.

    — Эдик, ты можешь нарисовать мой портрет? -

    — Нет, не могу. Ты же знаешь — давно на пейзажи перёшел. -

    — Нарисуй! — и Ира удобно устроилась в старом потёртом кресле. Казаков вздохнул, вооружился кистью, стал набрасывать контур.

    — Я решила переехать к вам. -

    — Хорошо. -

    — Можно пожить у тебя? -

    — Нельзя. -

    — Сегодня приеду. -

   Сделав набросок, Казаков кивнул.

    — Всё, можешь вставать. Я дорисую. -

   Ира взвилась с кресла, чмокнула не успевшего увернуться Эдуарда в нос и выскочила за дверь. Художник вздохнул, принялся за работу. К обеду портрет был практически готов. Дверь снова распахнулась.

    — Так, можешь нарисовать меня в обнажённом виде? -

    — Нет. -

   Ира разделась и снова уселась в кресло. Казаков вздохнул и сделал вид, что принялся делать набросок. Солнце потихоньку клонилось к закату. 

    — Хорошо, можешь одеваться, я закончу. -

    — Я передумала переезжать. А можешь приехать ко мне? Надо квартиру отремонтировать. -

    — Нет. -

    — Вечером переедешь? Я жду. -

   Дверь захлопнулась. Казаков вздохнул и стал дописывать пейзаж. Закатное солнце заглянуло в комнату. Стены и потолок окрасились багряным цветом, особенно яркие лучи так горели, что смотреть больно. Жара потихоньку спадает, но ещё отдаёт от нагретой крыши. Дверь снова распахивается.

    — Я передумала. Можешь нарисовать мне пейзаж? -

    — Держи. -

    — Ой, ты такой хороший! Нет, пока переезжать ко мне не надо. Ремонт откладывается. -

   Художник снова не успел увернуться от поцелуя в нос. Вздохнул, глядя на закрывшуюся дверь. В мастерской темнеет.

    — Политический заказ — дело хлопотное. Можно и взяться, да пейзажи не забывай! -