День клонился к вечеру, свадьба была в разгаре. Дмитрий собирался уходить — завтра рейс на Ханты-Мансийск, а в квартире в эту ночь не выспишься, лучше переночевать в аэропорту. Младшая двоюродная сестра в свадебном платье сидела во главе стола с женихом Петей — он «чемоданом» летает на 24-ке на Сочи. Дмитрий-то уже КВС на Як-42. Дмитрию удалось настоять, чтобы Пётр пришёл в ЗАГС в лётной форме — синей с золотом, а не в «гражданке». Старшая двоюродная сестра, которую выдали замуж год назад, сидела рядом с невестой, поглаживая большой живот. С Ямала приехал её муж Григорий, инженер-буровик. С ним Дмитрий  познакомился во время рейсов на Югру, когда Григорий отправлялся на очередную вахту.

   Двоюродные сёстры постоянно ныли. Старшая о том, что у неё груди висят, как уши у спаниэля, а младшая — что у неё грудь плоская. Они долго мечтали о пластических операциях и всем порядком надоели. Наконец, тётя сказала: «Дмитрий, сделай же что-нибудь! Или дай денег на пластическую операцию, или найди женихов!» -«Я вам кто, сваха Ханума?!»-

   Впрочем, поразмыслив, Дмитрий решил, что лучше найти женихов. Пару месяцев назад сестёр с мужем Григорием и женихом Петром вывезли в Геленджик, где заставили загорать топлесс. На эту свадьбу Дмитрий подарил молодым блюдо из малахита и чашки из яшмы — набор, который был обменян в Перми у одного знакомого пилота на хрустальный сервиз, купленный Дмитрием ещё в бывшем ГДР. Хороший подарок. Поэтому Дмитрию не нравился Новый Год, да и другие праздники, когда все дарили друг другу деньги. Естественный оборот денег. В конвертиках и без. Особенно засовывание денег в чужой карман, сопровождаемое идиотским смехом. Второе, что не нравилось Дмитрию — это хит сезона «Я люблю тебя, Дима». По понятной причине — над ним теперь издевались все родные и близкие.

   Вовсю наяривал на баяне и пел дядя Прохор, слесарь с автоколонны. У него была одна особенность — его просили исполнить Киркорова, Метова или Серова, но самое мягкое, что он играл — это «Битлз» и «Смоки». Кто такие «Смоки», уже никто не помнил, да и «Битлов» вспоминали с трудом. Из русского Прохор играл только «Арию» и «Мастера». Вот сейчас закончилась «Сатисфэкшн» и началась «Пэйнтид блэк».

   Дмитрий пожелал всем доброго вечера, надел фуражку и пошёл на трамвайную остановку. Остановка была аккурат под окнами хрущёвки, где сейчас на пятом этаже вершилось действо. Голоса было слышно весьма отчётливо. -«Ты что, нас не уважаешь?!»- донесся голос. -«А ну-ка, скидавай его вниз!»- Что-то зашумело на балконе. Кто-то полетел вниз, только разносился звук баяна, растягиваемого в полёте. Тело с глухим грохотом упало в клумбу с розами за остановкой. Одна тётя, стоявшая на остановке, завизжала так, что у Дмитрия резануло болью по барабанным перепонкам. Вторая, несмотря на солидную комплекцию, проворно забралась на козырёк остановки. Козырёк захрустел, Дмитрий отскочил в сторону.

   Прохор лежал в клумбе на спине, «выложив креста». Правая рука держала баян. Потом зашевелилась и подтянула баян к телу. Прохор приподнял голову и сел. Донёсся запах перегара. Прохор взял баян. -«Пенни лэ-э-эйн!.. тьфу!..»- ругнулся. -«Смо-о-ок он зэ во-ота-а-р-р-р-р!»- Прохор, не переставая играть и петь, с трудом оторвался от клумбы и покачиваясь, пошёл обратно в подъезд. Дмитрий снова различил голоса на пятом этаже. Свадьба продолжалась, как ни в чём не бывало. Наконец, раздались голоса: «Прохор, где тебя носит!? Тут весь день свадьба идёт, а ты только к вечеру подошёл! Штрафную ему!» «Сыграй-ка нам Укупника!» -«Щаз!»- донеслось в ответ. -«Ка-ат самвэ ин та-а-айм!»

   Пухлая тётенька потихоньку сползла с козырька. Позвякивая, подъехала старая «Татра». -«Ну их, эти свадьбы!»- подумал Дмитрий, забираясь в вагон.