Воспоминания об ушедшей.
Странно… Мы не были сильно близки. Ровно настолько, насколько близки однокурсники. Из 60-ти человек моего курса я могу вспомнить лишь нескольких, с которыми никогда не беседовал хотя бы раз наедине. И она была в их числе. Все наши беседы проходили с ней в небольшом кругу. Как-то она вспомнила, что родители её поженились в 18, а она родилась в 19. И как на это во дворе смотрели. (По моему личному наблюдению, во дворе всегда на всё смотрят плохо).
Она ходила с длинными волосами, но к середине первого семестра подстриглась коротко. Увы, многие молодые девушки, приходя в университет с прекрасными каштаново-золотистыми, чёрными, огненно-рыжими волосами до пояса, а то и до колена, зверски их укорачивают, выкрашивая в синий, зелёный, и прочие ультрафиолетово-инфракрасные цвета типа «бычий глаз». А многие слои косметики скрывают девичью красоту (впрочем, красота зрелости ничуть не хуже — видимо, старею).
Она слушала Земфиру. Что ещё — я просто не знаю. Я тоже слушал Земфиру, но так, где-то в промежутках. Я пересел с «Русского Радио» на «Наше радио». Там крутили старый рок. На «Русском» тоже, но очень редко. Я помнил старые команды, типа «ДДТ», «Кино», «Наутилуса» ещё с 80-х. Их тогда слушала моя тётя. Потом она перешла на попсу. А я прдолжал любить старые команды. До второго семестра, когда я нашёл «Наше радио», я не знал слова «рок»! Для меня это было абстрактное понятие. То есть я слушал рок, но не знал, как это называется. «Ария» и Кипелов с первого раза мне не понравились. Со второго и третьего — тоже. Но у меня были надёжные друзья-растлители… И они меня растлили. Александр Алексеевич Фисун, который мне в начале второго курса перепишет все альбомы «Арии». Игорь Шакало, любитель «Раммштайн». Ну и конечно же, наши ролевики. Анатолий Шишкин, который пытался придумать себе ник, но неудачно — в мире гномов и эльфов он числился как Толик. И легендарный Рунер, известный под псевдонимом Кирилл Баделин. Рунер, который помнил наизусть все мультфильмы, которые есть на земле, непобедимый игрок в компьютерные стрелялки. Она тоже входила в наш кружок, и тем более странно, что я с ней так ни разу и не беседовал вдвоём.
На 23-е февраля она подарила Фисуну кассету «Арии» «2000 и 1 ночь». Мы были последним поколением, которое помнит Цоя ещё живым. Кассетным поколением, когда винилы уже не прдавались, а диски были редкими и дорогими.
В конце 1-го курса она рассказала о студенте, который повесился после отчисления. Меня отчисляли каждый год за неуплату, иногда не один раз… Я относился к таким вещам философски и, в конце концов, перевёлся на бюджет. А потом пошёл на другой факультет.
На 2-м курсе у неё обнаружили рак печени. Мы стали собирать деньги на операцию за рубежом. Впрочем, оперировали её в Петербурге, в Военно-морском госпитале. К летней сессии она вернулась. Показывала преподавателям шов после операции. Закрыла сессию...
На 3-м курсе я видел её лишь пару раз. Она была побрита налысо, поэтому почти всегда ходила в кепке. Однажды в аудиторию зашёл методист и сказал, что её больше нет. Я не поехал на похороны, хотя ездил и к почти незнакомым. Отдать долг памяти…
Такой я её и помню.
Сожалею. И понимаю то, что вы не пошли на похороны.