— И что мы доказали? — проворчал академик Батырханов. — Ничего! Ровным счётом. -

    — Но… Мы же сами наблюдали процесс холодного термоядерного синтеза, — возразил член-корреспондент Ферзенцев.

    — Это, простите, как?? — мотнул головой академик. — Термоядерный синтез — не спаривание ежей. Ну, засветилос в опытной камере красным светом, дым пошёл. -

    — А приборы? А записи? -

    — Чушь! Ведь у нас на руках нет действующей модели, даже приблизительной гипотезы. Посему — я даже себе не верю. Своим глазам и ушам не верю. Даже своему мозгу. -

    — Но мы-то есть… В этой лаборатории. -

    — Отнюдь не уверен. Вот вы уверены, что это лаборатория не есть плод нашего воображения, как и весь окружающий мир? Да и наше воображение — есть ли оно? -

    — Простите… Я не понимаю вас. Всё-таки я материалист. -

    — Хе-хе, зато я реалист. А доведённый до крайности материализм есть не что иное, как идеализм. Вот покажите мне, что есть материя. -

    — Вот! Пожалуйста… -

    — Это не материя. Это стол. А я вас прошу показать мне материю вообще. -

    — Это невозможно! Материя имеет многообразные формы… Нету среднестатистического человека. -

    — Вот именно. А материя как таковая трансцендентальна. В лучшем случае. -

    — Но мы же не философией занимаемся! У нас задачи более практические… -

    — Вот и подъехал мой дорогой и любимый инструментализм… И это тоже философия, к вашему сожалению. Не пытайтесь объяснить мир, просто качайте нефть, дрова, или их аналоги. Наука есть метод добывания куска хлеба, послаще и побольше, остальное — вздор! -

    — С вами невозможно работать. -

    — Это не страшно. С вами — тоже. Вы настолько восторженный идеалист, что мой научный скептицизм прячется за беспросветнейшим агностицизмом. Ладно уж… Если факты противоречат теории — то это нафиг никому не надо. Ни факты, ни теория. А теперь пошли обедать. Есть ли этот обед, или это матрица, а помирать с голоду не хочу. -