Дождь шумит за стенами, стучит по крыше, по листве, стекает по стёклам окошек. Пафнутий Егорович задумчиво и настороженно смотрит на потолок, где образовалось тёмное пятно на побелке, и капают редкие капли в тазик. 

    — Хорошо, что проводку не залило! — провозглашает Илья Никитович Табачников, восседая на продавленном диване. — По мне, так жил бы я в подземной пещере с гномами! Никаких капель с потолка! Никакого дождя. Никакой грозы, снега, холода. И жары. Никакого лунного света в полнолуние. Рассвет не мешает спать. Никаких петухов по утрам, рёва рэйсеров, и просто грузовиков, никаких перебранок под окошком. Никаких перфораторов — только кайла да кирки. Впрочем, звукоизоляция идеальная. За Морию! За Эребор! -

   Илья Никитович осушил фужер.

    — А Барлога побьёшь? Или Смога? — саркастически спросил Тарас Геннадьевич Пауляйтис. 

    — Ну, не надо глубоко копать. И с богатствами жадничать, — глубокомысленно подняв указательный палец, изрёк Илья Никитович.

    — А я бы прямо на открытом воздухе жил, — размечтался Тарас Геннадьевич. — Только был бы навес от дождя… А если б ветер, то с наветренной стороны — стена. -

    — И мины противопехотные вокруг, чтоб соседи не тревожили, — добавил Илья.

    — Садист! — проворчал Тарас. — Впрочем, мы ведь отвлеклись от главного… -

    — Да, чуть не забыл. В воскресенье играет Армен Саакян. Надоел уже. Везде только и слышно — скрипач Саакян… -

    — Да, отвратительно! Когда ж его с консерватории выпрут? -

    — Никогда-с! Потому что это наша консерватория. В других бы его не потерпели. Ни единой точной ноты! -

    — Добро, хоть в ритм попадал. А уж аккомпанирует — так уши затыкай… -

    — Ничего не поделаешь — такое уж у нас болото… -

   В воскресенье Илья Никитович у гардероба консерватории столкнулся с Тарасом Геннадьевичем.

    — Добрый день! -

    — Ах, уже добрый вечер! Пропустим в антракте бутылочку «Солдатской радости»? -

    — Да, с удовольствием! Я было и запамятовал, что здесь есть «Три топора»! -

   В зале было битком. Саакян играл прекрасно, публика взрывалась овациями. На бис скрипача вызывали три раза. Потом конферансье попросил публику разойтись, поблагодарив за тёплый приём.

   Утром снова встретились у Пафнутия Егоровича. 

    — У Саакяна обнаружилось воспаление кисти, — заметил помрачневший Пафнутий.

    — Серьёзно? — встревожился Илья.

    — Может, что и операция потребуется. Ближайший концерт отменён. При неблагополучном развитии играть больше не сможет. -

    — Неважно, — пробурчал Тарас. Все насупились.

   Через неделю воспаление кисти у скрипача прошло. Концерты возобновились.

    — Опять концерт в воскресенье. Когда ж его с консерватории попрут? — заметил Илья.

    — Никогда, — ответил Тарас. — Потому, что это наша консерватория. Отребье подбирает. Кстати, пойдём на концерт? -

    — Ах, да! Там же прекрасный коньяк… -