Старшего прадеда отец помнил ещё в силе. Хотя под лопаткой сидела германская пуля, а в лёгких — германский хлор; глуховат от близкого разрыва фугаса. Войсковой разведчик в Первую мировую… Один из соседей-станичников (а на Урале почти все — молчуны, отец, считающийся молчаливым по меркам Кубани, на станице прослыл бы болтуном), считавшийся болтливым, сказывал, что на самом деле дед — не Шутёмов, а Пушкин, был дворянином, вовевал в Гражданскую на стороне белых, но из Новороссийска смылся не за море, а на Урал, в станицу Рубежево, что нынче вошла в состав села Орда, а со станицы выдачи нет. Привёз жену, которую в годы войны взял под Несвижем. Прабабушка считалась неграмотной, хотя, как выяснилось, прекрасно знала по-польски, и по-русски тоже. Потом прадед служил в ЧОНе, но в тридцатые годы кто-то стукнул… Станичные молчуны, но деда предупредили, и он ушёл в лес на заимку. Пришедшие пытались пересидеть, но пересидеть старого разведчика не получилось. Ушли ни с чем. 

   Прадедов дом продали, не спросив отца. Много чего ценного исчезло — например, дореволюционные книги.