Со стороны матери много рассказывали о прапрадедах, так они и моложе — прадеды ветераны Великой Отечественной, а прапрадеды — обратно германской. Дедов прапрадед, из ставропольских крестьян, отправился на Соловки, как кулак и единоличник. Чуть раньше отбыл туда же и его сын, мой прадед, впоследствии — офицер в годы Войны. Прапрабабушка сидеть сложа руки не стала — отправилась в райсовет и выбила справку, что моему прапрадеду разрешено навестить своего сына, отбывающего заключение на Соловках. Испекла булочки, справку запекла в одну, помеченную крестом. Собрала посылку. В письме написала — все булочки раздай, а ту, что с крестом — себе оставь. Посылку досматривали, пару булочек разломали, но ту, что с крестом — не тронули. Прапрадед вытащил справку и мирно направился домой. На вопрос охраны, почему одежда арестантская, отвечал, что с сыном поменялся — очень уж ветхая. Так и прибыл домой. 

  У дедовой матери отец родился ещё до отменя крепостного права, служил в войске ветеринаром. В годы Гражданской прабабушка была подростком. Как-то топравила её мать верхом на станичный рынок. А там какие-то бандиты коней экспроприируют. Как без коня домой возвращаться? Страшно… Пошла за бандитами. А те в хату забрались, прихватили горючего, и пошла пьянку. Прабабушка отвязала коня — и галопом по дороге. Те, кто был в состоянии в седле держаться — за ней. Подскакала к к разрушенной хате. Уложила коня за остаток стены, сама рядом легла. Погоня дальше понеслась. Прабабушка выбралась, снова в седло — и обратно. До дому доскакала.