— Погляди, какие виды! — Борис Эрастович Ключарь потянулся во весь рост, протянул руки к солнцу.

  — Псих… — отозвался Епифан Николаевич Аметистов. — На такое дело идём… -

    — Иногда полезно в самый серьёзный миг остановиться и полюбоваться красотами. -

    — Может быть. Но сейчас лучше не торчать на склоне в полный рост, и не говорить громко. -

   Борис промолчал. Собеседники опустились на землю, наблюдая из-за камня. Прекрасная погода, залитая солнцем седловина перевала. Дорога змеёй петляет по склону ущелья, поднимаясь вверх. До неё — кажется, рукой подать. На противоположном склоне. Исчезает в тоннеле, возникает снова. Чуть ниже, и ближе к узкому горному озеру — рельсы, и цепь серых опор с проводами. Железая дорога в свете солнца горит огнём, и петляет не так сильно, и тоннели побольше. Почти на берегу — взлётная полоса аэродрома, упирающаяся одним концом в крутой склон, вздымающийся к седловине перевала, а другим концом — оканчивающаяся в воздухе, на высокой эстакаде. А ещё — горит солнцем, тянется канал, соединяющий горные озёра; он не вьётся, а только прерывается громадами судоподъёмников и вереницами шлюзов, кажущимися отсюда крошечными.

   По дороге обычно идут тяжёлые грузовики, выдавая чёрные клубы дыма, карабкаясь вверх. Эту цепь разбавляют забитые автобусы, легковушки с прицепами и коробками, мотоциклы с тюками, трактора с прицепами. Им навстречу с перевала идут пустые, налегке и вниз. По железной дороге тянутся составы, попадаются и тепловозы, окутывающие склон чёрным мороком. По озеру идут корабли, глубоко осевшие в воду. А вот самолёты садятся редко — здесь очень сложно сесть. Обычно самолёты идут через перевал на большой высоте, так и здесь она не маленькая. И самолёт гудит уже ближе, оставляя белые следы. Ночью дороги расчерчены светом фар, красными фонарями. Горит освещение на полосе, тянутся огни по озеру, по небу над перевалом.

   А машины поднимаются на перевал, забитые спиртом. По эту сторону он дёшев, по ту — баснословен. И составы, и корабли. И даже транспортные самолёты, все везут одно и то же. Сейчас всё замерло. Никто не спускается вниз, а все поднимающиеся замерли. Дорога забита стоящими машинами. На редких разъездах замерли поезда, заняв все пути. Не шевелятся и судоподъёмники, только цепь судов, бросивших якоря. Забиты и стоянки аэродрома.

    — Вот, уже половину природа сделала за нас. Перевалы занесло. Даже для полётов закрыли, — заметил Ключарь.

    — Надо поторапливаться, — зашевелился Аметистов. — Скоро самолёты выпускать начнут. Это дроги не скоро расчистят. Да и канал откроют. -

   Борис распаковал винтовку, примкнул магазин. Попробовал прицелиться. Да тут и не промажешь. Хлопнул выстрел. Красный трассер ушёл в сторону дороги, исчез в районе тяжёлой цистерны, головной у временного шлагбаума. Ничего не произошло. Так показалось… По борту цистерны взвилась струйка голубого пламени, заиграла. Мелочь! Не то… Струйка стала чуть больше, поднимаясь уже от обочины. Кажется, вечность прошла. Людей почти не видно, только намного ниже бродят около машин. Хлопок! Над цистерной взвился чёрный дым и клуб пламени. Пламя пошло вниз, по склону, струйками, по дороге. Люди побежали вверх по склону, карабкаясь, цепляясь за кусты. А пламя охватило стоявшие за цистерной машины, снова грохнуло, и ещё, и ещё. Будто целая вечность прошла. Огонь реко тёк вниз, охватывая кольца и изгибы змеи. Дым поднимался в небо. Пламя стекало, подтянулось к ближайшему разъезду, стало охватывать вагоны. Река полнеет, разливается. Вот струи пошли по взлётной полосе, аэродромный пожарный автомобиль пытается проложить полосу пены. Но огонь добрался и до стоянок. Стекает в озеро, разливается по воде, подбирается к кораблям. 

    — Фантастика! — ахнул Аметистов. 

    — Обычная жадность, — лениво заметил Ключарь. — А теперь, когда мы изгадили столь живописную местность, можно уходить. -

   Спустя три дня собеседники снова стояли недалеко от главного хребта, и недалеко от перевалов. 

    — Дорога до сих пор не открыта, — усмехнулся Епифан.

    — Вон туда погляди, — и Борис указал на горную тропу. По ней с трудом тянулись навьюченные лошади и ослы. Погонщики осторожно переступали по камням. Навстречу шли другие, налегке. А по дальней, и ещё более трудной тропе, шли только люди. С огромными рюкзаками за спиной.

    — Кое в чём мы всё-таки бессильны, — резюмировал Ключарь.