— Интересно, — заметил Анатолий Викентьевич. — А если бы великие писатели могли закончить свои недописанные книги, что было бы тогда? И художники — закончить картины? -

   Собеседник в углу завозился в кресле.

    — Ничего бы не было. Вернее, ровно то же, что и в том случае, когда закончить не удалось. Мало ли кто и что писал? Вот если бы во всём мире была одна-единственная картина — то к ней было бы приковано куда больше внимания, и то — как к диковинке. Есть в мире, ну, допустим, Эверест — и на него лезут все, кому не лень. Просто потому, что он есть. А с картинами? Здесь не так, и картин много. Люди к ним привыкли, и недописанные, а то и утраченные, особо никого не беспокоят. -

    — Утраченные?! Я и забыл о них! — воскликнул Анатолий Викентьевич. — Это тоже очень тяжело. Вот если бы суметь сохранить то, что утрачено! Отобрать у Гоголя второй том «Мёртвых душ», если уж не удалось продлить ему жизнь настолько, чтобы дописать третий. -

    — Видишь ли, — снова подал голос собеседник. — Ты ведь не Бог. Господу содержание этих работ известно, Он может их оценить. А ты — очень многого не можешь. -

    — А есть ли возможность узнать о том, что сейчас никто не знает? Прочитать то, что для живущих навеки утрачено? Узнать о том, что так и не дописал писатель, и не нарисовал художник? -

    — Второе — явно сложнее. Автор ведь может и сам не знать, чем закончится книга. Он ведь и сам может уйти в процессе творения. Но я знаю ответ на твой вопрос… -

    — И?? -

    — У тебя, Анатолий Викентьевич, теперь такая возможность есть. Два дня твоё тело лежит в ванной, а сейчас перед тобой — так и не законченная партитура. Ты ведь и сам её до конца не продумал, верно? А теперь — пора. -

    — Но? Кто же ты? -

    — Я — твой ангел-хранитель. Ты ведь долго пытался вспомнить, кто это перед тобой, вроде бы и знаешь, а вроде бы и нет. -

    — Но… Разве теперь всё, о чём я тут наговорил — разве всё это важно? Важно ведь что-то ещё, что-то другое… -

    — Ты и прав, и не прав одновременно. Впрочем, пойдём — сейчас тебе предстоит узнать больше, чем когда-либо. -

   Анатолий Викентьевич вздохнул и поднялся. Как всё это неожиданно, и непривычно...