Не спешите нас хоронить, мы такие живучие -

  Пусть враги проливают по нам слёзы горючие;

  И веселия чаши им не поднять на пиру.

  Мы огонь проходили, и воду, и трубы медные,

  А горючей водой — испытание вовсе безвредное,

  Мы на холоде выжили, в сырость, и просто в жару.

  Не спешите нас хоронить, мы такие живучие,

  Мы из гроба встанем, сейчас рукава засучим -

  И не прячьтесь, от нас до сих пор никто не сбежал.

  Не просите пощады — её вам дают незаслуженно;

  Видно, мало, мы в прошлый раз врагов отутюжили...

  Ничего. Не впервой нам устраивать жизни бал.  

  Я часто бывал и больным, и жестоко простуженным;

  И вроде себе невозможно представить похуже;

  Пока несваренье желудка познать не пришлось -

  Боишься чуть дальше пройти помещенья заветного.

  Но зуб разболелся — уйти захотелось со света,

  И день расплывался в глазах мириадами звёзд.

  Но сердце потом прихватило со всей невозможностью -

  И воздуха нет; хоть пытался вдохнуть осторожно,

  И вроде прошло, но теперь — поясница болит;

  Ходить — лишь на всех четырёх, никакого спасения.

  Свалился — и в гипсе лежишь, вот такое везение...

  Верните простуду. Она нам здоровье сулит.

  Побеги по лугам, вспомни время суровое, детское;

  Пусть желтеют следы на руках несмываемы, грецкие -

  И пускай недозрелый орех нам горчит на зубах...

  Да на нашей клюке по полям и лесам не побегаешь;

  Без зубов, кроме каши молочной, — еды не отведаешь;

  И погас перед будущим трепет; и мертвенный страх.

  Мы мудры до седых безобразий, глядим в телевизоры;

  Интнернеты ругаем, но вяло — уже и без искорки;

  То, скорее, ворчанье, да вечное наше нытье...

  Наши правнуки дома сидят со своими смартфонами,

  Мы-то книгами зренье сажали, а слух — патефонами,

  Это просто борьба поколений; куда ж без неё?

  Горемычные мысли ползут и ползут по бумаге;

  Хоть и много добра сокрыто в чулане у скряги -

  Но добром ни капли того никому не отдаст.

  Только смелый разбойник чулан заветный разграбит,

  Или хитрый злодей владельца тихонько отравит -

  И возьмёт несметных сокровищ сияющий пласт....

  И пошли в оборот на рынке от скряги монеты,

  Драгоценных камней много сыскали по свету -

  Надоел сокровищам старый и тёмный чулан!

  Так и мысли мои на бумагу рекой изливались,

  И на рынке — шли в оборот, на хлеб разменялись,

  Только скряга мёртвый псам на съедение сдан.

  Ты умер на дороге иссушённой,

  Под солнцем, бесконечно раскалённым;

  А может, что и в холод ледяной.

  Бывает так — и силы не осталось;

  Доедена еды последней малость,

  И сухо в старой фляжке водяной.

  Хоть жил сурово, и умел бороться,

  И кажется, что мог дойти до солнца -

  Но надо же уметь и проиграть.

  А цель твоя — всего за поворотом,

  На пять минут сумей прогнать дремоту -

  И жив бы был; и смерти не видать.

  Нам слоны рисовали, марая холсты в яркой краске;

  Мы протерли глаза — только это реальность, не сказка;

  Павиан на рояле нам что-то своё наиграл.

  Попугай нам Толстого без лишних запинок читает;

  Мы сидим, и суровая дрожь до костей пробирает -

  И молчит, затаив своё сердце, заполненный зал...

  Мы давно позабыли картины, читать позабыли;

  Человек, что глупее зверья, ты ли это, не ты ли?

  Если кто-то умеет хоть что-то, молю, отзовись!!

  Но молчанье висит. Только ад создавать мы умели.

  Хоть благие желанья, и чистые, детские цели -

  И теперь мы катились по горке накатанной вниз...

  Цирк догорит. Полнится город клоунами,

  Чуть опалёнными, с лицами разрисованными.

  Гири несут печальные силачи.

  В небе летит попугай и матом кричит...

  Тигры со львами бредут, навек потерявшиеся,

  Нервно курил укротитель, с хлыстом оставшийся.

  Город наш провинциальный стоит вверх дном -

  Впрочем, без цирка он был в состоянии том...

  И время пришло. Стали отныне мыслителями,

  И вместо горячих реформ — все охранители.

  И мы поседели. И опыт вроде пришёл...

  И быстро сожжём, что писали когда-то в стол.

  Мы были событий лихих простыми участниками,

  Мы солнце горячее видели ночью ненастной,

  Когда-то мы свергли с трона предков седых,

  А наши потомки сбросят теперь нас самих.

  Солнце в снегах ослепляет до боли, полуденное,

  Правда, не греет, а ветер по-прежнему студит;

  Снег на дорогах давно превратился в каток,

  Тихо отцвёл на окне потемневший цветок...

  Долгих на поле следов вереницы причудливые,

  Солнце ещё жжёт глаза без пощады, полуденное,

  Только лицо обжигает суровый мороз.

  Будет и ветер. Да только метели принёс...

  Я стихами переполнен, как наркотиками,

  В кошельке лежит одна бумажка сотенная,

  Но на книги целиком её пущу,

  А потом — из дома что-нибудь стащу.

  Сколько раз меня ломало абстиненциями!

  От натуги останавливалось сердце...

  Раз попробовал — и всё. Теперь не слезть,

  И без порции стихов — не жизнь, а клеть.